Алиса в стране чудес Lewis Carroll Alice's Adventures in Wonderland Перевод  Демуровой  Н.М Добавить в избранное

 

 

Глупости Чарлза Лютвиджа Доджсона (два сна и одна охота) <часть 2>

/С. Курий/ "Твое Время" №5-6/2004
http://ytime.com.ua/ru/17/2004/33/163

Два сна

"Если мир подлунный сам
Лишь во сне явился нам.
Люди, как не верить снам?".
(Л. Кэрролл "Алиса в Зазеркалье")

"Все страньше и страньше" мог бы сказать любой, кто вслед за Алисой впервые срывался в глубочайший колодец сказок Кэрролла. Впрочем, мое знакомство с Кэрроллом не было столь стремительным. Еще в дошкольном возрасте в отнюдь недетском мамином журнале "Дошкольное воспитание" я случайно наткнулся в одной из статей на отрывок, который привел меня в неописуемый восторг:

"Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове...".

Незамутненность юного сознания не позволила мне выяснять (подобно авторам той статьи), В ЧЕМ именно заключалась прелесть данной бессмыслицы. Я выяснил лишь, что ее автор - Льюис Кэрролл, и с этого момента целенаправленно искал с ним "встречи". Однако, Страна Чудес долгое время оставалось для меня по ту сторону зеркала и "встретиться" с мистером Кэрроллом было не менее трудно, чем Алисе - с Черной Королевой. Мне очень понравились советские мультфильмы про Алису - прекрасно нарисованные и озвученные, они сумели передать самое главное, что было в этих сказках - СТРАННОСТЬ.12 Однако мое детское знакомство с первоисточником длилось очень долго - книга очаровывала, но упорно не давалась в руки (как там говорится - "видит око, да зуб неймет"). Возможно, причиной тому был "взрослый" перевод Н. Де-муровой, хотя мне кажется, что для чтения "Алисы" есть все-таки определенный возрастной ценз. И вот в 13 лет я впервые ее осилил, а перечитывая ее два года спустя, наконец-то испытал то непередаваемое восхищение, которое способен подарить только нонсенс.13
Вся сложность в восприятии "Алисы" и заключается как раз в том, что усложнять ничего-то и не надо. Эту книгу надо воспринимать играючи, непосредственно, но... при этом обладать определенным багажом знаний, особым складом ума (вспомните самого Кэрролла, помешанного на каламбурах и головоломках) и обязательно живым воображением,. Возможно, в Великобритании XIX века детей и можно было учить читать по "Алисе в Стране Чудес", но весь мой опыт доказывает - сегодня наши дети, не достигшие, как минимум, старшего школьного возраста, не в состоянии полноценно насладиться всей гаммой Кэрролловских сказок. Сказки об Алисе, безусловно, - самые странные истории, придуманные человеком. В сказочном мире англичане уверенно застолбили себе "пограничные" места. Оксфордский филолог Толкин сочинил самую правдоподобную из всех возможных сказок, заставив поверить в мир Средиземья миллионы читателей, а оксфордский математик Кэрролл, напротив, породил на свет самую невероятную сказку, в которой все шиворот-навыворот и "задом наперед, совсем наоборот": где младенцев заставляют есть перец, поезд едет "не туда", а в жару докучают назойливые крылатые слоны и "бегемошки". Между сказками о хоббитах и сказками об Алисе, на мой взгляд, располагается все остальное сказочное наследие.
Для введения читателя в абсурдный мир Страны Чудес и Зазеркалья Кэрролл, не долго думая, избрал мотив сновидения. Этому как нельзя лучше соответствовал спонтанный характер сочинения первой сказки. Развитие событий в Стране Чудес, действительно, напоминает блуждание Алисы в лабиринте сна с его прихотливыми, а нередко - совершенно необоснованными поворотами сюжета.

Упав в кроличью нору, Алиса долго летит вдоль рядов полок с банками, затем оказывается в зале, полном дверей, по которому то и дело проносится этакий "проводник Вергилий" в образе Белого Кролика. Затем начинается чехарда с изменением Алисиных размеров, при этом все подручные для этого средства (склянки с жидкостью, пирожки, гриб гусеницы) появляются внезапно, порой как бы из ниоткуда. Наплакав "море слез", Алиса через несколько минут уже купается в нем вместе с невесть откуда взявшимися птицами и зверушками. Затем - зал плавно переходит в лес, в одном из деревьев которого обнаруживается дверь, ведущая обратно в зал.

От этого "волюнтаризма" автора у читателя и вправду начинает кружиться голова. Кажется, что осмысленным направлением сюжета является прекрасный сад за маленькой дверкой, в который настойчиво пытается проникнуть героиня. Но, как оказывается, и в этом саду продолжается тот же абсурд с истеричной Червонной Королевой, безумной кадрилью грифона и черепахи, или игрой в крикет, где по живым ежам бьют не менее живыми фламинго.
В чем Кэрролл действительно традиционен, так это в финальных сценах обеих "Алис": в "Стране Чудес" - это сцена суда, в "Зазеркалье" - сцена пира, после чего происходит пробуждение героини, а окружавшие ее странные персонажи оказываются лишь бездушными элементами игры - картами или шахматами.
Особую сложность для читателя "Страны Чудес" представляет и обилие личных бытовых деталей. Ведь сочинялась сказка для вполне конкретного узкого круга людей, и большинство имен, шуток и обыгрываний практически непонятны без комментариев.14

Так, часть птиц, попавших в море слез, имела вполне реальные прототипы. Попугайчик Лори изображал старшую сестру семейства Лиделл - Лорину (" - Я старше, чем ты, и лучше знаю, что к чему!"), орленок Эд - младшую Лиделл - Эдит ("Говорите по-человечески. Я и половины этих слов не знаю! Да и сами вы, по-моему, их не понимаете"), а слова орленка обращены к самому автору - Додо-Доджсону. Под личиной Робина Гуся выведен пятый участник знаменитой лодочной прогулки - приятель и коллега Доджсона - Робинсон Дакворт.15 Зануда Мышь и хамовито-поучающая Черная Королева, как считают, была списана с гувернантки семейства Лиделл - мисс Приккет.16

Чтение "Страны Чудес" осложняет и яркий национальный колорит. Ведь многие персонажи и символы, естественные для английского читателя, не являются таковыми для нас. Ведь противоборство Льва и Единорога, падающий Шалтай-Болтай и неразличимые Траляля и Труляля прочно вошли в английский фольклор. Многим переводчикам "Алисы" пришлось изрядно поломать голову, пытаясь "усесться на два стула" одновременно. Приведем лишь несколько примеров. На вопрос Алисы: "Почему ваш кот так улыбается?", Герцогиня отвечает коротко и ясно: "Это чеширский кот - вот почему!".17 И этого было достаточно, так как многие англичане знали известную поговорку: "Улыбаться, как чеширский кот".18 Двое безумцев - Бол-ванщик и Мартовский Заяц - также герои поговорок: "Безумен, как Болванщик" (в оригинале Hatter - Шляпник) и "Безумен, как мартовский Заяц". Если с зайцем в мартовский период все ясно, то с Болващиком-Шляпником дело обстоит не так очевидно. Многие считают, что в давние времена шляпники при обработке фетра использовали ртуть, испарения которой нередко вызывали психические расстройства.

Но самой большой трудностью для переводчиков стали лингвистические каламбуры Кэрролла. Как передать словесную игру чужого языка и окончательно не оторваться при этом от первоисточника? Не всегда аналоги были удачными. Если "Едят ли кошки мошек? Едят ли мошки кошек?" более-менее близко к оригиналу (хотя в нем присутствуют не "кошки" и "мошки", a "cat" и "bat" - "кошки" и "летучие мыши"), то передать связь рассказа Мыши и его фигурного изображения в виде хвоста (игра фонетически схожих слов: рассказ - tale и хвост - tail) не удалось, по-моему, полноценно ни одному переводчику.
Из примеров словесной игры хотелось бы вспомнить также знаменитые "синтезированные" названия зеркальных насекомых. Так Кэрролл создал "слепня-качалку" (Rocking-horse-fly), смешав два слова "слепень" (horse-fly) и "качалка" (rocking-horse), а из бутерброда (bread-and-butter) и бабочки (butterfly) сделал Bread-and-butterfly - летающий бутерброд или съедобную бабочку (понимай, как хочешь). Наши переводчики позабавились с другими насекомыми и предметами, не меняя при этом принципа кэррол-ловской игры. У Н. Демуровой это - "Баобабочка", "Стрекозел" и "Бегемошки"; у А. Щербакова - "Хлебабочка", "Жук-Пирогач" и "Бамбукашка"; у Л. Яхнина - "Ба! Бочка!", "Слетополь" и "Осина" (в смысле - громадная оса); у В. Орла - "Пчелампа", "Торшершень" и "Саранчайник". Если у Кэрролла опасным дерево делало вольное обращение со словом "ветки" (bough - ветка, а сочетание bough-wough - "гав-гав", имитация лая), то у Демуровой угрозу несет само название дерева - дуб (он ведь может "отдубасить").

Однако есть в кэрролловских сказках проблема, озадачивающая he только нашего, но и английского читателя. Это стихотворения, которые во множестве рассыпаны по текстам обеих "Алис".

"- ...Ты любишь стихи?
-  Д-да,пожалуй, - ответила с запинкой Алиса. - Смотря какие стихи... Не скажете ли вы, как мне выйти из лесу?
-  Что ей прочесть? - спросил Траляля, глядя широко открытыми глазами на брата и не обращая никакого внимания на ее вопрос.
-  "Моржа и Плотника". Это самое длинное, - ответил Труляля и крепко обнял брата".

"- Что до стихов, - сказал Шалтай и торжественно поднял руку, - я тоже их читаю не хуже других. Если уж на то пошло...
-  Ах, нет, пожалуйста, не надо, - торопливо сказала Алиса. Но он не обратил на ее слова никакого внимания.
-   Вещь, которую я сейчас прочитаю, - произнес   он, - была написана специально для того, чтобы тебя развлечь.
Алиса поняла, что придется ей его выслушать. Она села и грустно сказала:
-   Спасибо.
                             Зимой, когда белы поля,
                             Пою, соседей веселя.
-  Это так только говорится, - объяснил Шалтай.   -  Конечно, я совсем не пою".

Дело в том, что множество веселых абсурдных стихов Кэрролла на самом деле являются пародиями. Беда в том, что многие "первоисточники" ныне позабыты самими англичанами, ведь Кэрролл часто брал для пародий отвратительные нравоучительные стишки, которые были популярны в викторианской Англии, но ныне способны вызвать лишь скуку, а в отдельных случаях и настоящий ужас.19 Так, смешная колыбельная Герцогини - "Лупите своего сынка / За то, что он чихает, / Он дразнит вас наверняка, / Нарочно раздражает!" - имела своим прототипом следующее назидательное произведение, приписываемое Дэвиду Бейтсу:

"Любите малое дитя
С терпеньем и вниманьем
-   Как знать? Оно у нас в гостях,
И близится прощанье...".

"Папа Вильям" (известный большинству в замечательном переводе К. Чуковского) пародировал не менее нравоучительное стихотворение Роберта Саути "Радости старика, и как он их приобрел":

"- Папа Вильям, - сказал любознательный сын, -
Голова твоя вся поседела,
Но здоров ты и крепок, дожив до седин,
Как ты думаешь, в чем же тут дело?
-  В ранней юности, - старец промолвил в ответ, -
Знал я: наша весна быстротечна.
И берег я здоровье с младенческих лет,
Не растрачивал силы беспечно...".
20

Справедливости ради, стоит сказать, что незнание первоисточников, хотя и несколько снижает комический эффект, но в целом почти не лишает пародий Кэрролла самоценной затейливости. Вершиной стихотворного нонсенса общепризнанно является баллада "Jabberwocky", более известная у нас как "Бармаглот" (подробнее о ней смотри в приложении >>>).

Вдоволь потрудились (но, надеюсь, и позабавились) переводчики, перевирая вместе с Кэрроллом названия арифметических действий (Скольжение, Причитание, Умиление и Изнеможение) и школьных предметов (Грязнописание, Хроматика, Мимические опыты, Природоедение, Ангельский язык, Свинтаксис, Терпение по нотам, Истерия древняя и новейшая, умение Рисковать Угрем, Лживопись, Натюр-Морды, Верчение Тушею...).

В отличие от "Страны Чудес" книга о Зазеркалье вышла у Кэрролла не в пример стройнее и изящнее, так как она сочинялась уже на публику, а не как экспромт для семейства Лиделл. Однако толчком к ее написанию тоже стала Алиса, правда, не Лиделл, а Рейкс, - дальняя родственница Доджсона.

"...Однажды, услышав мое имя, он подозвал меня к себе.
-  Так ты, значит, тоже Алиса. Я очень люблю Алис. Хочешь посмотреть на что-то очень странное?
Мы вошли вслед за ним в дом, ...в углу стояло высокое зеркало.
-   Сначала скажи мне, - проговорил он, подавая мне апельсин, - в какой руке ты его держишь.
-   В правой, - ответила я.
-  А теперь, - сказал он, - подойди к зеркалу и скажи мне, в какой   руке держит апельсин девочка в зеркале.
Я с удивлением ответила:
-   В левой.
-   Совершенно верно, - сказал он. - Как ты это объяснишь?...
-  Если б я стояла по ту сторону зеркала, я бы, должно быть, держала апельсин в правой руке?
Я помню, что он засмеялся.
- Молодец, Алиса, - сказал он. - Лучше мне никто не отвечал.
Больше мы об этом не говорили; однако спустя несколько лет я узнала, что, по его словам, этот разговор навел его на мысль о "Зазеркалье"...".
(из воспоминаний Алисы Рейкс)

Безумств хватает и в "Зазеркалье", но здесь они нанизаны на одну сюжетную ниточку - путь пешки Алисы через шахматное поле прямо в королевы. Само шахматное поле и расположение фигур (вспомните взаиморасположение королей и ферзей) прекрасно отвечало зеркальной симметрии, пронизывающий весь роман. Все здесь двоится (Тр-ляля и Труляля, два англосаксонских гонца: "один бежит туда, а второй - оттуда", Черный и Белый Рыцари), переворачивается (зеркальный стих про Бармаглота, следствия, опережающие причины21), превращается (котенок в Черную Королеву, Белая Королева в овцу, яйцо в Шалтая-Болтая). Парадоксы в "Зазеркалье" более сочные и изощренные: в одной речи Шалтая-Болтая пронырливые критики усмотрели добрую дюжину научных теорий и философских доктрин. А одно "варенье на завтра" чего стоит?
При этом стоит сказать, что сказки об Алисе почти напрочь лишены морализаторства. Рассудительный и вежливый викторианский ребенок здесь есть как данность, и внимание на этом не заостряется. Тем не менее, именно благодаря здравомыслящей Алисе становится возможным и комфортное существования читателя в столь абсурдном мире. Обитатели же Страны Чудес и Зазеркалья почти поголовно аморальны: грубы, нахальны, самолюбивы, склонны к резким перепадам настроения. Повариха кидает в герцогиню с ребенком острые кухонные предметы, Единорог протыкает Льва насквозь, а Королева Червей постоянно грозится отрубить всем головы. Но все это происходит не всерьез, понарошку, а угрозы никогда не воплощаются в жизнь.

"- Смотрите! Смотрите! - закричала Алиса. - Вон Белая Королева! Выскочила из лесу и бежит через поле!...
-  Ей, видно, кто-то грозит, - проговорил Король, не поднимая глаз. - Какой-нибудь враг! Тот лес ими так и кишит!
-  Разве вы не поспешите ей на помощь? - спросила Алиса, не  понимая, почему он так спокоен.
-  Ник чему! Ни к чему! - сказал Король. - Она так бегает, что ее не догонишь! Все равно что пытаться поймать Брандашмыга! Но, если  хочешь, я сделаю о ней запись в своей книжке... Он открыл книжку и начал писать.
"Она такое милое и доброе существо", - произнес он вполголоса и взглянул на Алису. - Как писать "существо" - через "е" или "и"?".

"- Вставай, бездельник, - сказала Королева, - отведи эту барышню к Черепахе Квази. ...А мне надо возвращаться: я там приказала кое-кого казнить, надо присмотреть, чтобы все было как следует.
-  ...Смех - да и только! - пробормотал... Грифон. - Все это выдумки. Казнить! Скажет тоже! У них такого отродясь не было".

В принципе, по-настоящему ужасных моментов лишь два (и то лишь для вдумчивого читателя): первый - когда Алиса теряет в лесу свое имя, и второй - когда Траля ля и Тру ля ля убеждают ее, что все вокруг и она сама - лишь сон, который снится Черному Королю. Впрочем, здравый смысл Алисы сводит на "нет" и эти "экзистенциальные страхи".

"- Ш-ш-ш, - прошептала она. - Не кричите, а то вы его разбудите!
-  Тебе-то что об этом думать? - сказал Труляля. - Все равно ты ему только снишься. Ты ведь не настоящая!
-  Нет, настоящая! - крикнула Алиса и залилась слезами.
-  Слезами делу не поможешь, - заметил Траляля. - О чем тут плакать?
-  Если бы я была не настоящая, я   бы   не   плакала,  -   сказала  Алиса, улыбаясь сквозь слезы: все это было так глупо.
-  Надеюсь, ты не думаешь, что это НАСТОЯЩИЕ слезы? - спросил Труляля с презрением.
-  Я знаю, что все это вздор, - подумала Алиса.  - Глупо от этого плакать!" .

Много спорят насчет смысловой составляющей сказок Кэрролла. Я бы сказал про нее кратко: своя формальная схематичная логика (порой весьма изощренная) есть в каждом заявлении героев, но пользуются они ею по принципу Шалтая-Болтая - "как хочу, так и ворочу". В этой, с виду безупречной логике (со скрытыми подвохами) видна вся сила и слабость "чистого разума". Сказки об Алисе как нельзя лучше учат парадоксальному мышлению, при этом постоянно напоминают: "Логическими хитросплетениями можно дойти до настоящих глупостей".

"- ...Возьмем, к примеру, Королевского Гонца. Он сейчас в тюрьме, отбывает наказание, а суд начнется только в будущую среду. Ну, а про преступление он еще и не думал!
-  А если он не совершит преступления? - спросила Алиса.
-  Тем лучше, - сказала Королева... - Не правда ли? Возражать было нечего".

" - Когда тебе дурно, всегда ешь занозы, - сказал Король, усиленно работая челюстями. - Другого такого средства не сыщешь!
-  Правда? - усомнилась Алиса. - Можно ведь брызнуть холодной водой или дать понюхать нашатырю. Это лучше, чем занозы!
-  Знаю, знаю, - отвечал Король.  - Но я ведь сказал: "Другого такого средства не сыщешь!" ДРУГОГО, а не ЛУЧШЕ!".

Или возьмем вот такой забавный силлогизм Кэрролла:"
"Девочка: Я так рада, что не люблю спаржу. Подруга: Отчего же, милая?
Девочка: Потому что, если б я ее любила, мне бы пришлось ее есть, а я ее не выношу".

Чем в принципе и хорош нонсенс, так это чистотой своей игры - своеобразной бессмыслицей ради бессмыслицы. "Замок" и "Процесс" Кафки тоже предельно абсурдны, но в них абсурд не самоцель, а метод - метод поговорить о серьезных вещах, поэтому от такого абсурда веет ужасом. Кэрролловский же нонсенс, как и чистая математика, является не изначально прикладным описанием реальности, а лингвистической и семантической игрой (или как говорил умник Жиль Делез "бракосочетанием между языком и бессознательным"), результаты которой вы можете "прикладывать" куда угодно - они не станут от этого менее бессмысленны. Нонсенс - это "реверанс в воздухе", "улыбка без кота", попытка представить себе "как выглядит пламя свечи после того, как свеча потухнет", мир, где "правил нет, а если они и есть, их никто не соблюдает". Наконец, по меткому выражению Г. К. Честертона, это - настоящие "интеллектуальные каникулы" для опутанного условностями викторианца (а как еще объяснить популярность столь безумной "хулиганской" сказки в такое ханжеское время?).

"Англичанин-викторианец шагал по свету в ярком солнечном сиянии - символ солидности и прочности, со своим цилиндром и бакенбардами, со своим деловитым портфелем и практичным зонтиком. Однако по ночам с ним что-то происходило: какой-то нездешний кошмарный ветер врывался в его душу и подсознание, вытаскивал его из постели и швырял в окно, в мир ветра и лунного блеска - и он летел, оторвавшись от земли; его цилиндр плыл высоко над трубами домов; зонт надувался, словно воздушный шар, или взмывал в небо, словно помело; а бакенбарды взметались, словно крылья птицы".
(Г. К. Честертон "Льюис Кэрролл")

Игра заканчивалась, и я просыпался вместе с Кэрроллом и Алисой в мире, где невозможно утонуть в море собственных слез и пройти сквозь зеркало, где короли не едят занозы, а на пиру вас не "знакомят" с пудингом ("Пудинг, это Алиса. Алиса, это Пудинг. Унесите пудинг!"). Но в нашем секретном отделе сознания навсегда останется висящая в воздухе улыбка Чеширского Кота.

" - Не может быть! - воскликнула Алиса. - Я этому поверить не могу!
-  Не можешь? - повторила Королева   с жалостью.    -   Попробуй   егце раз: вздохни поглубже и закрой глаза.
Алиса рассмеялась.
-  Это не поможет! - сказала она. - Нельзя поверить в невозможное!
-  Просто у тебя мало опыта, - заметила Королева. - В твоем возрасте я уделяла этому полчаса каждый день! В иные дни я успевала поверить в десяток невозможностей до завтрака!".

"Легче перевезти Англию, чем перевести "Алису"... (обзор некоторых переводов)

Перевод Н. Демуровой, стихи в пер. Д. Орловской, О. Седаковой, К. Чуковского ("Алиса в Стране Чудес", "Сквозь зеркало и что там увидела Алиса, или Алиса в Зазеркалье")
"Необходимо было передать особый, то лукавый и озорной, то глубоко личный, лирический и философский дух сказок Кэрролла, воспроизвести своеобразие авторской речи - сдержанной, четкой, лишенной "красот" и "фигур", ...зато предельно динамичной и выразительной. В авторской речи Кэрролла нет длинных описаний, сантиментов, "детской речи". Вместе с тем переводчики стремились, не нарушая национального своеобразия подлинника, передать особую образность сказок Кэрролла, своеобразие его эксцентрических нонсенсов. Мы понимали, что, строго говоря, эта задача невыполнима: невозможно точно передать на другом языке понятия и реалии, в этом другом языке не существующие. И все же хотелось как можно ближе приблизиться к оригиналу, пойти путем параллельным, если нет такого же, передать если не органическую слитность буквы и духа, то хотя бы дух подлинника".
Так писала сама Н. Демурова о задачах перевода "Алисы", которые стояли перед ней и переводчицей стихов Д. Орловской в далеком 1966 году. И стоит сказать, что их фантазия, в сочетании с ответственным подходом к материалу, была оценена по достоинству и критиками, и читателями. Перевод заслуженно был признан "классическим", читай - наиболее удачным и адекватным оригиналу (недаром он был опубликован в академической серии "Литературные памятники"). Переводчикам удалось найти "золотую середину" - сохранить дух истинно английского национального колорита и в то же время сделать сказку насколько можно доступной для русскоязычного читателя. Кое-что оказалось утеряно, но при переводе Кэрролла это неизбежно. Перевод рекомендуется старшеклассникам и взрослым. Тем же, кто хочет прояснить все "темные места" сказки стоит почитать демуровский перевод в сопровождении комментариев М. Гарднера.

Перевод В. Набокова ("Аня в Стране Чудес")
"Как и все английские дети (а я был английским ребенком), Кэрролла я всегда обожал" - признавался автор "Лолиты". Тем не менее, несмотря на афишируемую "английскость", Набоков дал интересный пример перенесения кэрролловского нонсенса в российскую ментальность.22 Алиса становится Аней, которая посылает подарки своим ногам в Паркетную ГУБЕРНИЮ, Белый Кролик носит титул ДВОРЯНИНА, ящерка Билль становится Яшкой, Мышь читает нудную главу из учебника не о Вильгельме Завоевателе, а о Владимире Мономахе и т.д. Однако наибольшая удача Набокова - это стихотворные пародии. Как уже говорилось Кэрролл пародировал в "Алисе" классические нравоучительные стишки своей эпохи и английский фольклор. Большинство из них уже позабыты самими англичанами, а для нас элемент пародии вообще пропадает. Набоков же просто заменил английскую "школьную программу" российской и пародировал (стараясь по возможности не отходить от оригинала) русскую классику и фольклор.23 Перевод вполне годится, как для детей, так и для любопытных взрослых, хотя адекватного представления об оригинале он не дает.

Перевод Б. Заходера ("Приключения Алисы в Стране Чудес")
"Будь моя воля, я назвал бы книжку, например, так: "Аленка в Вообразилии". Или "Аля в Удивляндии". Или "Алька в Чепухании". Ну уж, на худой конец: "Алиска в Расчудесии". Но стоило мне заикнуться об этом своем желании, как все начинали на меня страшно кричать, чтобы я не смел, И я не посмел!". Так написал знаменитый переводчик Борис Заходер в открывающей сказку "Никакой главе". Несмотря на это, он посмел многое, недаром назвав свой перевод излюбленным словом "пересказ". Но если пересказ "Винни-Пуха" вышел у Заходера все-таки достаточно близким к оригиналу, то на "Алисе" талантливый детский писатель оторвался во всю. Подобно Набокову Заходер приблизил книгу Кэрролла не только к русскому читателю, но и к советскому школьнику. Там, где возможно, переводчик вольно подыскивает русские эквиваленты, сохраняя при этом затейливо-причудливый дух сказки. Там, где замена уж слишком бы исказила суть книги, Заходер дает примечания (не такие заумные как у М. Гарднера, зато веселые и понятные детям). Детям же этот перевод в первую очередь и адресован.

Перевод Л. Яхнина ("Алиса в Стране Чудес", "Алиса в Зазеркалье")
А вот здесь переводчик разошелся не на шутку - каламбуры и словесные парадоксы попадаются даже там, где они отсутствуют в оригинале. Вот это действительно "пересказ по мотивам". Чего стоит хотя бы покушение на священное имя Шалтая-Болтая, переведенного здесь как "Желток-Белток". Тем не менее, перевод Яхнина доставил мне немало приятных минут, хотя я бы и не советовал с него начинать, а уж тем более брать из него цитаты слишком уж далек он от оригинала.

Перевод В. Орла ("Алиса в Стране Чудес", "Алиса в Зазеркалье")
В этом переводе, в отличие от предыдущих, утеряно главное - легкость и игривость слога. Парадоксы и каламбуры здесь переведены "тяжеловато", сказки (особенно "Зазеркалье") излишне усложнены и авторски "интровертны". Знакомство с Кэрроллом с этого перевода не стоит начинать ни взрослым, ни детям.

Тем не менее, для такой книги, как "Алиса", ценен любой перевод, потому что "идеальное и единственное" переложение этой сказки невозможно по сути. Слава же героям, которые осмеливаются переводить "Алису", поэтому здесь, как говорил Додо, "победили все, и каждый достоин награды!".

"For the Snark was a Boojum, you see..."

"Доводилось им плыть и кормою вперед,
Что, по мненью бывалых людей,
Характерно в условиях жарких широт
Для снаркирующих кораблей".

(Л. Кэрролл "Охота на Снарка", пер. Г. Кружкова)

"Ибо Снарк был Буджум, понимаешь...". Именно с этой загадочной фразы началось создание третьего шедевра Кэрролла - поэмы "Охота на Снарка". В лучших традициях нонсенса поэма писалась с конца - первая придуманная строчка впоследствии стала финальной.
"Охота на Снарка" долгое время прозябала в тени популярности "Алис", хотя не уступала им ни в изящности, ни в абсурдности. Пожалуй, в абсурдности даже превосходила, ибо в поэме нет ни одного здравомыслящего персонажа. Ввиду полной "отвязности" поэмы ее сюжет можно передать только кратко, да он ничего и не прояснит.


Итак, Bellman (в разных переводах - Председатель, Благозвон, Балабон, Билли-Белл) собирает команду самых разнообразных колоритных персонажей, которых объединяет лишь то, что их имена начинаются на букву "Б" и все они горят страстным желанием поймать (зачем - вопрос для охотников некорректный) загадочного Снарка.

" - И слезлив, и труслив, и не очень умен, -
Толковал про него Билли-Белл, -
Но зато уж в охоте на Снарка силен,
В снарколовстве собаку он съел".

(пер. Л. Яхнина)

Что из себя представляет Снарк, команда представляет весьма смутно. Правда, капитану известны целых пять признаков диковинного существа:

"Пойдем по порядку: на вкус он хрустит,
Но тускло и как-то рывками,
Как тесный пиджак будит он аппетит,
Зато отдает светляками.

Он поздно встает, ибо времени нет -
Делами он так перегружен,
Что утром съедает вчерашний обед,
А завтрак съедает на ужин.

Рискните, скажите при нем каламбур,
Поймете - ему не до шуток.
Он от каламбуров рассеян и хмур,
От шуток неистово жуток.

Он страшный завистник и кроме того
Есть две разновидности Змеря -
Он кусается, если есть шерсть у него,
И царапается, если перья".

(пер. В. Орла)

Имея на руках столь сомнительный "фоторобот", а также замечательную пустую карту "без намека на скучную сушу", безумная команда тем не менее как-то добирается до нужного острова и пускается на поиски Снарка. Однако их тревожит то, что на этом же острове можно встретить Буджума - то ли антагониста, то ли аналога Снарка - и при встрече с ним "попасть в НИКУДА и пропасть без следа", что в итоге и происходит с самым отчаянным "героем".

Вся эта фантасмагория написана столь сочным, легким и свободным языком, что при чтении и не слишком-то стремишься отыскать какой-то смысл. В отличие от "Алис", "Охота на Снарка" практически лишена неологизмов, если не брать в учет само имя Snark (синтез слов "snake" - "змея" и "shark" - "акула"), которое В. Орел остроумно перевел как "Змерь".
Несмотря на бессмыслицу самой "чистой пробы", нашлись такие исследователи, которые еще при жизни Додж-сона заподозрили в его невинной шутке "подвох" и начали усиленно искать скрытый смысл. Доходило до того, что охоту на Снарка-Буджума сравнили с "экзистенциальным стремлением к небытию".
Сам автор сперва отшучивался: "В чем смысл "Снарка"? Боюсь, мне нужен был не смысл, а бессмыслица! Как можно объяснить то, чего не понимаешь сам?",24 и в конце концов (видимо, со вздохом) сказал: "Какой бы смысл ни находили в этой книге, я его приветствую - в этом ее назначение!". Бедный наивный Доджсон! Он даже не подозревал, КАКОЙ смысл начнут находить в "Снарке" и "Алисе" зануды-умники поистине безумного XX века.

Состояние "жути"

" - Знаешь, милочка, мне надо достать карандаш
потоньше. Этот вырывается у меня из пальцев - пишет
всякую чепуху, какой у меня и в мыслях не было...
- Разве это чепуха? - сказала Королева и затрясла
головой. - Слыхала я такую чепуху, рядом с
которой эта разумна, как толковый словарь!".
(Л. Кэрролл "Алиса в Зазеркалье")

"- Чем меньше смысла, - сказал Король, - тем лучше.
Нам, значит, не придется его искать".
(Л. Кэрролл Алиса в Стране Чудес" в пер. В. Орла)

К сожалению, к мудрому совету Короля очень мало кто прислушался. Не успели сказки Кэрролла привлечь внимание взрослой части населения, как тотчас им устроили "рентген и промывание желудка вместе с уринотерапией". Сначала "Алису" присвоили себе занудные викторианские ученые мужи.

"Любой образованный англичанин, в особенности англичанин, имеющий (что гораздо хуже) отношение к системе образования, торжественно заявит вам, что "Алиса в Стране чудес" - это классика. И, к нашему ужасу, это действительно так. Тот веселый задор, который во время каникул завладел душой математика, окруженного детьми, превратился в нечто застывшее и обязательное, словно домашнее задание на дето. Легкомысленные забавы логика, выворачивающего наизнанку все логические нормы, окостенев, сами - я произношу эти слова с трепетом - стали нормой. "Алиса" - классика; а это значит, что ее превозносят люди, которые и не думали ее читать. Ей обеспечено надежное место рядом с творениями Мильтона и Драйдена. Это книга, без которой не может считаться полной ни одна библиотека джентльмена; книга, которую потому он никогда и не рискнет снять с полки. Мне горько об этом говорить, но мыльный пузырь, выпущенный из соломинки поэзии в небо бедным Доджсоном в минуту просветленного безумия, стараниями педагогов лишился легкости, сохранив лишь полезные мыльные свойства".
(Г. К. Честертон "Льюис Кэрролл")

Лингвисты увидели в кэрролловских каламбурах и парадоксах зачатки будущей семиотики и семантики. А физики XX века всерьез размышляли над вопросом "Можно ли пить зазеркальное молоко?" и считали, что нашли (ура!) на него ответ.25 Английские богословы увидели в "Алисе" зашифрованные религиозные баталии (банка с апельсиновым соком, видите ли, символизирует ОРАНЖистов, а Бармаглот "может только выражать отношение британцев к папству"), а историки, соответственно, - исторические (младенец Герцогини, превратившийся в поросенка - это Ричард III Глостер, который имел на гербе кабана, а перекрашивание роз в саду - отзвуки войны Алой и Белой Розы).

А потом за дело взялись фрейдисты...
Тут уж несчастному математику досталось за все: и за любовь к детям, и за холостяцкую жизнь, и за буйную фантазию, и за "греховные ночные мысли", от которых он отвлекался сочинением головоломок. Вместо галантного щепетильного викторианского преподавателя перед нами предстал коварный потаенный педофил, отягощенный Эдиповым комплексом, "заторможенностью развития", "бегством в детство" и еще кучей психических расстройств. Тут еще подсуетился и Набоков, в безуспешных попытках стяжать американской славы настрочивший свою "Лолиту", где любитель "нимфеток" Гумберт отзывается о Кэрролле, как о своем "счастливом собрате".26 Отныне дружба взрослого мужчины с маленькими девочками оценивалась только с позиций набоковского героя.

"Кэрролла обуревают темные страсти, которым он не может дать выхода в реальности, и именно это приводит к созданию столь странных сказок", считает американская писательница-феминистка Кэти Ройфи. Пол Шилдер в своих "Психоаналитических заметках об Алисе в стране чудес и Льюисе Кэрролле" сразу берет быка за... фаллос. Он считает, что именно... Алиса была символическим "мужским достоинством" оксфордского математика. Другой психоаналитик - Тони Голдсмит - считает стремление Алисы проникнуть в самую маленькую дверцу прямым указанием на тягу писателей к маленьким девочкам.

"Он любил девочек. Он раздавал им в письмах тысячи поцелуев. Он фотографировал детишек обнаженными", радостно хихикали психоаналитики. Да, любил. Да, раздавал. Да, фотографировал. Так что же теперь, обвинять в педофилии Сухомлинского, а в зоофилии - Джеральда Даррелла? Раздача поцелуев - вполне традиционная любезность (вы разве не целуете своих маленьких племянниц?), а раздача тысячи поцелуев - невинная шутка. Что до детских фото-"ню", так делались они исключительно с разрешения родителей и все негативы Доджсон либо этим родителям и отдал, либо уничтожил. Дело в том, что в викторианскую эпоху дитя считалось невинным ангельским существом, и фото обнаженных детей были весьма распространены и не несли на себе отпечатка извращенности.
К сожалению мне ПРИХОДИТСЯ писать о том, что Доджсон не оставил ни ОДНОГО фактического подтверждения для этих скользких подозрений. Сама мысль об этом, скорее всего, привела бы его в ужас! В своем дневнике Доджсон описал случай, когда он поцеловал девочку, но узнав, что ей целых 17 лет (в викторианской Англии девочки до 15 лет еще считались детьми) испугался, и со свойственной ему наивностью тотчас послал матери шутливое письмо, уверив, что подобный "казус" больше не повторится. Мать (подобно современным психоаналитикам) шутки не оценила.
Думаю, что наиболее близким к истине было утверждение М. Гарднера о том, что именно невинность и чистота подобной дружбы позволяла Доджсону чувствовать себя в компании детей свободно и раскованно.27
Лучшим доказательством этого служит и то, что в преклонном возрасте Доджсон не чурался приглашать к себе в гости девушек, давно вышедших из возраста "нимфеток". В замечательной статье А. Борисенко и Н. Демуровой "Льюис Кэрролл: мифы и метаморфозы" ("Иностранная литература" №7, 2003г.) проводится мысль, что именно ханжеская викторианская мораль попыталась скрыть от общественности столь "неподобающие" для холостяка встречи со зрелыми дамами (такие же дружеские и невинные) и чрезмерно преувеличила роль Кэрролла как "друга исключительно детей". Впоследствии это желание не бросать "тень" на образ национальной знаменитости сослужило писателю плохую службу.
Сам Доджсон был выше таких подозрений, поэтому никогда не скрывал своей дружбы, как с девочками, так и с женщинами. "Ты не должна пугаться, когда обо мне говорят дурно, - писал он младшей сестре, до которой дошла какая-то сплетня о его взаимоотношениях с женщиной (не девочкой!), - если о человеке говорят вообще, то кто-нибудь непременно скажет о нем дурно".

"- Кому вы страшны? - сказала Алиса. - Вы ведь всего-навсего колода карт!".

То, что в англоязычных странах Кэрролл - самый цитируемый автор, после Библии и Шекспира, не удивляет. А что может быть универсальнее и вариативнее для цитирования, чем забавные, ничего не значащие произведения нонсенса. Но я не устану повторять, что прежде, чем лезть в ткань книги со скальпелем и пытаться ее анализировать (т.е. раскладывать на составляющие), необходимо сначала испытать удовольствие от НЕПОСРЕДСТВЕННОГО и ЦЕЛЬНОГО знакомства с произведением. Текст не должен рассматриваться ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО как препарируемый объект для своих личных нужд.

Последняя, и в целом неудачная, сказка   Кэрролла "Сильви и Бруно" была построена на идее о трех физических состояниях человеческого сознания: первое -  когда присутствие фей не осознается, второе - когда, осознавая реальность, человек одновременно ощущает и присутствие фей (состояние "жути") и третье -   когда человек, не осознавая реальности, полностью находится в Волшебной стране. Так вот, лучше всего находиться целиком либо в первом, либо в третьем состоянии, а "жуть" пусть остается уделом психоаналитиков.

Сказки Кэрролла, прежде всего, - искрящаяся игра фантазии, их чтение подразумевает радость от самого факта игры. "На самом деле они не учат ничему", говорил он. Поэтому РАССЛАБЬТЕСЬ и НА ПЕРЕМЕНУ!

Эпилог. Прощание с Белым Рыцарем

Какие-то дотошные "кэрролловеды" откопали даже тот факт, что 4 июля 1862 года погодка была отнюдь не жаркой, моросил дождь. А мне кажется, что Доджсон не лгал: для него этот день был действительно прекрасным, солнечным и счастливым. Алиса Лиделл с удовольствием слушала, мистер Чарлз Лютвидж Доджсон с удовольствием рассказывал. Какое им было дело до какого-то там дождя?

"- Никакого дождя не будет... по крайней мере ЗДЕСЬ! Ни в коем разе!
-  А  снаружи?
-  Пусть себе идет, если ему так хочется. Мы не возражаем! И даже задом наперед, совсем наоборот!".

"Настоящая" Алиса прожила долгую жизнь и умерла в 1932 году. До-до-доджсон покинул этот мир значительно раньше - в 1898 году. Литературная Алиса из "Зазеркалья" распрощалась с Льюисом Кэрроллом на седьмой клетке, где он предстал в образе нелепого и доброго Белого Рыцаря - единственного персонажа, благожелательно отнесшегося к страннице по странному миру.

"Ты загрустила? - огорчился Рыцарь. - Давай я спою тебе в утешение песню.
-  А она очень длинная? - спросила Алиса...
-  Она длинная, - ответил Рыцарь, - но очень, ОЧЕНЬ красивая! Когда я ее пою, все рыдают... или...
-  Или что? - спросила Алиса, не понимая, почему Рыцарь вдруг остановился.
-  Или... не рыдают...
Из всех чудес, которые видела Алиса в своих странствиях по Зазеркалью, яснее всего она запомнила это. Многие годы спустя сцена эта так и стояла перед ней, словно все это случилось только вчера: кроткие голубые глаза и мягкая улыбка Рыцаря, заходящее солнце, запутавшееся у него в волосах, ослепительный блеск доспехов, Конь, мирно щиплющий траву у ее ног, свесившиеся на шею Коня поводья и черная тень леса позади...".

 

ПРИЛОЖЕНИЕ: Стихотворение-нонсенс "JABBERWOCKY" и его переводы

ПРИЛОЖЕНИЕ №2: Украинские переводы стихотворения Л. Кэрролла "JABBERWOCKY"


Комментарии к статье:

12 - Отдавая должное забавности Диснеевской "Алисы", этого оттенка американский мультфильм был лишен напрочь.

13 - К слову, из всех моих знакомых, я встретил лишь трех-четырех человек, которые получали удовольствие от Кэрролла, и только одного, который испытывал то же восхищение, что и я.

14 - Неудивительно, что первоначальный вариант сказки ("Приключения Алисы под землей") столь долго перерабатывался автором для печати. Например, был добавлен знаменитый Чеширский Кот, сцена Безумного Чаепития и придающая повествованию более-менее стройный финал сцена Суда над Валетом.

15 - В оригинале сказки - Робина Утки (англ. Duck - утка).

16 - Доджсона даже когда-то заподозрили в романтических чувствах к ней, в связи с частым посещением дома Лиделл. Мы-то знаем, что на самом деле Доджсон навещал девочек.

17 - Стоит сказать, что улыбающийся кот никогда не был для меня камнем преткновения, так как мне с детства и так казалось, что все коты улыбаются.

18 - Впрочем, споры о ее происхождении весьма противоречивы. Одни считают, что причиной для этого послужили вывески над тавернами графства Чешир со скверно намалеванными леопардами. Другие - что чеширским сырам раньше придавали форму улыбающихся котов.

19 - Самое интересное заключается в том, что сам Доджсон-Кэрролл в "свободное от нонсенса время" целиком разделял мысли, высказанные в этих "стихах", и его пародии вызваны, в первую очередь, невинной любовью к игре, а отнюдь не желанием опорочить "исходники".

20 - В связи с этим стихом в отечественной переводческой практике произошел настоящий "перевертыш" в духе Кэрролла, когда впервые перевод "первоисточника" был произведен Д. Орловской именно для комментариев к "Алисе" и специально был стилизован под пародию(!), переведенную Чуковским.

21  -  "- А-а-а-а!  -  кричала Королева. - Кровь из пальца! Хлещет кровь!
- Что случилось? - спросила Алиса, как только Королева  замолчала, чтобы набрать воздуха в легкие.  - Вы укололи палец?
-  Еще не уколола, - сказала Королева,
-  но сейчас уколю! А-а-а!
-   Когда вы собираетесь сделать   это?
-  спросила Алиса, с трудом сдерживая смех.
- Сейчас буду закалывать шаль и уколю, - простонала бедная Королева.  - Брошка отколется сию минуту! А-а-а-а! Тут брошка    действительно    откололась, ...острие соскользнуло, и Королева уколола себе палец.
-   Вот почему из пальца шла кровь, - сказала она с улыбкой Алисе. - Теперь ты понимаешь, как все здесь происходит!
-  Но почему же вы сейчас не кричите?
-   спросила Алиса, снова готовясь зажать уши.
-  Я уже откричаласъ, - ответила Королева.  - К чему начинать все сначала?".

22 - Первый российский перевод "Алисы" (1879 г.) носил еще более русифицированное название: "Соня в царстве дива".

23 - Вот как, например, звучит кэрроловский "Папа Вильям" в переложении Набокова:
" - Скажи-ка, дядя, ведь недаром
Тебя считают очень старым:
Ведь, право же, ты сед И располнел ты несказанно. Зачем же ходишь постоянно На голове? Ведь, право ж, странно
Шалить на склоне лет!".

24 - Известно, что когда иллюстратор "Снарка" Генри Холидей изобразил Буджума, Доджсон запротестовал, ведь Буджум по его задумке совершенно непредставим. Тем не менее, после смерти автора иллюстрация "того, кем оказался Снарк" все-таки была опубликована.

25 - Мол, античастицы при столкновении с частицами аннигилируют (уничтожаются), поэтому питие антимолока не просто вредно, но и самоубийственно.

26 - "...я вспоминал, с болезненной усмешкой, далекое мое, доверчивое, додолоресовое былое, когда я бывал обманут драгоценно освещенным окном, за которым высматривало мое рыщущее око - неусыпный перископ постыдного порока - полуголую, застывшую, как на кинопленке, нимфетку с длинными волосами Алисы в Стране Чудес (маленькой прелестницы более счастливого собрата), которые она как раз, по-видимому, начинала или кончала расчесывать".
(В. Набоков "Лолита")

27 -"Кэрролла же потому и тянуло к девочкам, что в сексуальном отношении он чувствовал себя с ними в полной безопасности. От других писателей, в чьей жизни не было места сексу (Торо, Генри Джеймс), и от писателей, которых волновали девочки (По, Эрнест Даусон), Кэрролла отличает именно это странное сочетание полнейшей невинности и страстности. Сочетание уникальное в истории литературы".
(М. Гарднер "Аннотированная Алиса")

На главную

 
Содержание: